Мысливечек и Моцарт

Мысливечек – Скрипичный концерт C-dur (В. Жук, дир. Й. Вайеринк, Амстердам).

Моцарт – Скрипичный концерт №4 D-dur, K. 218 (А. Грумьо, дир. К. Дэвис).

Эти концерты написаны очень близко во времени, но, в сущности, не подлежат сравнению.

Концерт Мысливечека очень хорош и приятен для слуха, но у Моцарта всё другое: масштаб, ритм, «событийность», разветвленность оркестра; да и соло гораздо богаче. Но главное – Мысливечек зажат в определенных рамках, Моцарт же свободен. Тут сэр К. Дэвис прав, говоря, что Моцарт – пример абсолютно свободного духа и что он в любой момент может изменить поступь музыки.

Моцарт - "Идоменей" (Р. Якобс, 2009)

Слушая "Идоменея", интересно наблюдать, как из старой оперы прорастает новая. Это такой тройной гибрид: классическая seria, Глюк и прорывы к новому. Это новое, моцартовское собственно, - ансамбли и симфонический размах. Последнее прямо ведет к Бетховену, особенно увертюра и сцена в храме. Мне кажется, что Бетховен весьма, так сказать, оглядывался на "Идоменея", когда писал Третью симфонию.
И еще, слушая эту удивительную оперу, остро ощущаешь, какой гигантский скачок осуществлен в зрелых и поздних операх, начиная со "Свадьбы Фигаро". Да и "Похищение из сераля" есть большой шаг вперед на пути к новой опере после "Идоменея". А "Милосердие Тита", что бы кто ни говорил, представляется мне сочинением гораздо более совершенным и значительным , чем "Идоменей". И при всем этом очень загадочным.

Моцарт - Соната Ре мажор, К. 576 в исполнении А. Любимова

По-моему, это просто плохо (исполнение).
Вязкая, деревянная игра. Артикуляция очень, мягко говоря, неважная. Вообще, такое впечатление, что просто нет должной техники, игра зажатыми в кистях руками. Медленная часть поэтому прозвучала лучше, но тут он напустил безвкусной сентиментальности. В репризе первой части возникло ощущение заминки, неуверенного знания текста.
Но даже если оставить в стороне вопросы техники, то само исполнение крайне неинтересно, монохромно, примитивно эстетически.
Школярское исполнение.

О Пятнадцатой симфонии Шостаковича

Еще из дневника:
16 дек. 2000 г.
Вчера вечером – 15 симфония Шостаковича. Какое жуткое, мистическое прощание с жизнью эта симфония! И это – не прощание с жизнью отдельного человека; это – прощание с жизнью эпохи. Эпоха как некая личность прощается со своей жизнью. Вся наша советская, юная, чистая жизнь («Нас утро встречает прохладой»), со всеми деталями быта (улицами, подъездами, подворотнями; надеждами юности; триумфом и гибелью героев) сгущается в метафизическом, космическом плане отстранения (и остранения!). Сюжет «Сна смешного человека» перевернут – улетая, из космического пространства мы видим планету, на которую, как мы отчетливо сознаем, уже никогда не вернемся; с бурлящей на ней чистой, прекрасной жизнью.

О Брукнере (из старых записей)

Вот давным-давно написал и не могу сейчас сказать, что на 100% сам с собой согласен:

4 сентября 1999 г.
Слушал 9-ю симфонию Брукнера (с Мравинским). Странное впечатление! Я вдруг подумал о трагической наивности формы его симфоний. Несчастен художник, который искренне пытается восстановить уже разбитую классическую форму, но целое не восстанавливается, и титанические глыбы разбитой и изжившей себя бетховенской формы громоздятся одна подле другой, рождая в нас одновременно благоговение, ужас и горькое сожаление о мастере, жившем не в свое время.
Брукнеровские симфонии, наверное, суть предельное выражение титанизма в музыке - "бытие изолированно непроницаемых глыб" (А.Ф. Лосев).
У Бетховена классическая аполлоническая форма только начинает распадаться - под действием собственной непомерной тяжести и гипертрофированных масштабов выражения. У Вагнера же эти титанические осколки уже начинают переплавляться в некоем огне. Брамс же пытался превозмочь Бетховена, уйдя назад к Моцарту и Баху.

Моцарт – Клавирный концерт №19 F-dur, K. 459

Этот концерт почти лишен контрастов, что никак нельзя назвать недостатком. Рай для слуха! Это некая чисто инструментальная опера, лирическая буффа. Ближе всего к «Свадьбе Фигаро». Главная тема первой части похожа на тему первого дуэта Сюзанны и Фигаро (в музыке – восхитительный «синтез грации и достоинства», как кто-то выразился о Гёте). Связь второй части с арией Сюзанны “Deh vieni, non tardar” отмечена еще Альфредом Эйнштейном. Но таинственные имитации тут в еще большей степени, чем в опере, заставляет вспомнить шекспировского Просперо:

Ye elves of hills, brooks, standing lakes, and groves...

Финал – один из самых блистательных в моцартовских клавирных концертах.  И тоже – финал оперы-буффа (или можно вспомнить дуэттино Сюзанны и Керубино «Aprite presto, aprite» из второго действия). Как верно заметил тот же Эйнштейн, «контрапункт использован тут для создания бурлески».

Одно драматическое обострение в концерте всё же есть: начало разработки первой части, что, между прочим, есть крайне лаконичное предвосхищение бурной середины Романса следующего 20-го, d-moll’ного концерта.

Слушал в трех исполнениях (вчера и сегодня):

1)      Р. Серкин, дир. К. Аббадо, Лондонский симф. орк.

2)      М. Перайя (солист и дирижер), Английский камерный орк.

3)      М. Поллини, дир. К. Бём, Венский филармонический орк.

Откровенно говоря, не знаю, какому из них отдать предпочтение. Самое начало, и первая часть вообще, ярче всего  у Перайи, но в целом, пожалуй, самой совершенной могу назвать интерпретацию Поллини и Бёма. Серкин и Аббадо вчера как-то не вполне меня удовлетворили, но скорее всего это связано с моей вчерашней рабочей усталостью.