Моцарт – Соната F-dur, K. 533+494

Вчера и сегодня, как говорится, между работой, прослушал 4 записи этой сонаты:

1) С. Рихтер. Пистойя, 1.02.1989, live;

2) С. Рихтер. Комо, 10.02. 1989, live (отредактировано);

3) Э. Гилельс. Зальцбург, 1972;

4) М. Юдина (1964).

Запись из Пистойи ужасна в смысле качества фонограммы и поведения публики. Можно подумать, что там собрались идиоты, ничего не смыслящие в музыке вообще и в музыке Моцарта особенно. "Оглушительное прочищение носов и глоток" (Стравинский) в перерывах между частями, даже как-то физически ощущаешь абсолютно неадекватное поведение публики, то, как скучно слушать ей эту длинную несносную сонату.

Но гром аплодисментов в конце при этом. Скорее всего обрадовались, что кончилось.

Запись из Комо гораздо чище по звуку и по исполнению (такое впечатление, что в Пистойе Рихтер даже делал ошибки в тексте), несмотря на ляп в конце 2 части. Именно эту запись я последнее время все время и слушал и несколько раз об этом тут писал.

Гилельс, как ни странно, не выполняет никаких повторений в сонатной форме, играет, условно говоря, более лирично и романтично (по сравнению с весьма жесткой, почти клавесинной, интерпретацией Рихтера). Но Рондо (К. 494) он сыграл совершенно потрясающе, грандиозно. В минорном эпизоде я прямо увидел, как проходят мимо меня тени Фауста и Гретхен. И какой неожиданный загадочный конец! Будто останавливаешься у входа в пещеру.

Запись Юдиной, о которой я тут тоже упоминал, фантастична, несмотря на безумные темпы.

Очень хорошо написала М. Дроздова в аннотации к диску с моцартовскими записями Юдиной:

"Интерпретация, как и сама музыка сонаты, в которой заложено ощущение перспектив далекого будущего, никогда не устареет, будет вечно поражать абсолютной свободой бесконечно изобретательной мысли, вечной, нетленной молодостью духа! Удивительно смелая, интересная мотивная и полифоническая структура сонаты дала повод Юдиной взглянуть на нее как бы в "обратной перспективе", свежим взглядом художника XX века, увлеченного уже и Шёнбергом, и Веберном. Отсюда и интересные звуковые решения, и подчеркнутая выпуклость, динамическая обостренность полифонических эпизодов. Отсюда же, быть может, и эта удивительная виртуозная "доблесть" - да простится мне невольная тавтология! - немыслимая в XIX веке. Эта смелость и свобода от какой бы то ни было догмы, всегда отличающие Юдину, в сочетании с глубоким проникновением в сердцевину музыки дает нам живого, вечного и современного Моцарта".

***

В итоге я бы отдал предпочтение рихтеровской записи из Комо. Никто лучше него не передает в музыке удивительного Andante (которое я могу сравнить только с Adagio h-moll; причем, очень много общего в композиции этих сочинений) типично моцартовский "отстраняющий жест" в конце экспозиции (и, соответственно, репризы): перед вами разверзлась бездна, вы хотите заглянуть туда, но кто-то властно преграждает вам путь, словно говоря: "Это не для вас; лучше взгляните на синее небо, горы, снега".

Über allen Gipfeln

Ist Ruh...

Но вообще соната-загадка. "Соната - масон", как говорил Рихтер.

Моцарт – Клавирные концерты №№26 (D, K. 537) и 27 (B, K. 595)

Переслушал записи Р. Казадезюса с Кливлендским оркестром под управлением Дж. Сэлла.

Очень хорошо то, что в медленной части D-dur’ного концерта Казадезюс не делает никаких самопальных виньеток. Несмотря на то, что Моцарт здесь якобы только наметил партию солиста, не дописав ее, и сам несомненно импровизировал, аскетичному духу этой музыки, противоречат витиеватые вставки. И потом вряд ли кто-то может импровизировать на уровне Моцарта, будь он даже Рихтер (который, кстати, никогда никаких побрякушек от себя в таких случаях не вставлял и одна из его записей последнего концерта столь аскетична, что становится страшно). Аскетизм здесь, конечно, особый. Что-то вроде флорентийских фресок фра Анжелико.

Особенно в К. 537 удачно вышел финал.

Но Монблан последнего концерта своей снежной вершиной нависает над красивым холмом Ре мажорного.

Это действительно грандиозное сочинение, равное по своей значимости поздним органным фантазиям, «Волшебной флейте» и «Реквиему» (пусть далеко не законченному). В сущности, это мажорный реквием, эпиграфом к которому могут служить слова из апокрифического письма от 7 сентября 1791 г.:

«А как прекрасна была жизнь! Она началась при самых счастливых обстоятельствах».

И во всем сочинении – завороженность глюковским «Орфеем», которая, как я думаю, не оставляла Моцарта никогда.

Исполнение Казадезюса и Сэлла я склонен считать лучшим из всех, что я знаю. Никто не исполняет этот громовой уменьшенный септаккорд в самом конце так, как Казадезюс. Даже Рихтер и Гилельс.  

Я об этом писал  специально (и еще в одном месте).

Моцарт - Соната F-dur KV 332 (300k), №12

Три исполнения за последние дни: Р. Браутигем, M. Uchida, М.-Ж. Пиреш.
Первый грубоват (хотя резкости можно списать на счет аутентизма), вторая неприемлема абсолютно: какая-то фарфоровая безделушка вместо прекрасной и глубокой музыки (к тому же в медленной части допускает безвкусные виньетки от себя), а вот третья задела за живое. Я еще давно отметил это исполнение как лучшее среди всех, что я знаю. Дает почувствовать и масштаб (всё повторяет, кстати говоря), родственность зрелым концертам (ведь написано-то, вопреки номеру Кёхеля, уже в Вене, в 1783 г.) и при этом - "трепет Моцарта", как  точно сформулировано Чичериным, то, что мало кто слышит и понимает, как среди дилетантов, так и среди профессионалов.
И всё в конце исчезает, "как сон, как утренний туман".

Бетховен - Соната №29 B-dur, op. 106 (К. Аррау)

Давно не переслушивал это исполнение. Он берет очень быстрый темп и в первой части и в фуге, что иногда приводит даже к какой-то суетливости. Но первые такты сонаты сыграны при этом столь грандиозно, что мало с кем могу сравнить. А третьей части такой я вообще ни у кого не слышал. Совершенно поразительно.
D-dur'ное фугато в финале  - в бурлящей бездне вдруг открывается божий лик:

Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Все зримое опять покроют воды,
И божий лик изобразится в них!

 

Г. Соколов - Концерт в Риме (27/03/2017) - Моцарт

Были исполнены:
Соната C-dur, K. 545, Фантазия и соната c-moll, K. 475/457.
C-dur'ная соната, считающаяся "легенькой", была сыграна очень хорошо, и пианист дал почувствовать глубину и загадочность этого прозрачного сочинения. Можно вспомнить строчку Гельдерлина:

Рожденное чистым загадочно.

Но вот фантазия как-то не очень меня впечатлила. Не могу для себя сравнить эту интерпретацию с одной рихтеровской, о чем я писал как-то на форуме "Классика".
Первая часть c-moll'ной сонаты была, на мой взгляд, сыграна слишком медленно, и музыка стала неоправданно тяжелой, почти лишилась порыва и огня. В финале мне тоже иногда не хватало темпа, хотя его исполнение в целом мне понравилось. Но выбранные исполнителем несколько замедленные темпы позволили, с другой стороны, оценить подлинный масштаб сонаты. К чести исполнителя надо отметить и выполнение всех реприз.

Моцарт - Соната №6 D-dur, K. 284/205a

Вчера с Учидой, сейчас с Браутигемом (аутентичное исполнение). Учида играет филигранно, но уж слишком "воздушно", а у Браутигема автор сонаты - живой человек; и не просто живой, а даже несколько хулиганистый. Мне это больше по душе, чем фарфоровая кукла Учиды.

B-dur

Так вышло, что вчера и сегодня я подряд слушал три вещи в одной и той же тональности B-dur: Трио op. 97 Бетховена (в исполнении Beaux Arts Trio, вчера), Сонату D. 960 Шуберта (в исп. М. Дальберто) и моцартовский предпоследний квартет (К. 589; Итальянский квартет). И единственное, что объединяет эти сочинения - только тональность (выношу за скобки изменения тональности при переходе от части к части). Образные сферы (или, лучше сказать, возможные миры) этих сочинений попарно не пересекаются.
Особенно это бросается в глаза (точнее, в уши) при сравнении трио Бетховена и сонаты Шуберта. И тем разительнее различие, что есть определенное сходство в темах первых частей, вообще построение этих частей по типу "медленного быстрого" первого Allegro, изобретенного Бетховеном и гениально усвоенного и переосмысленного Шубертом. Бетховенское трио, возможно, самое безмятежное его сочинение, такая высокая "неоантичная" идиллия, какую в живописи можно видеть, например, у Пуссена. Я сейчас особенно резко это почувствовал после прослушанной на днях 29-й сонаты (Э. Гилельс; тоже B-dur :) ). И у Шуберта никакой безмятежности. Это тоже, как и первая часть сонаты G-dur (op. 78), трагическая пастораль.
Что касается квартета Моцарта, я о нем и его "авангардизме" (для своего времени) тут не раз писал и не буду повторяться. Думаю, что один "рваный" фрагмент финала мог даже снискать одобрение штатного моцартофоба Глена Гульда (как он снизошел до одобрения начала разработки финала g-moll'ной симфонии, К. 550, усмотрев, что тут "плохой композитор" Моцарт вдруг возносится до веберновских высот).

Шуман - Фантазия C-dur, op. 17 (В. Кемпф)

Недавно я слушал это сочинение в исполнении Г. Соколова (запись с концерта), и мне даже понравилось (хотя и не всё). Но только началась запись В. Кемпфа, как сразу стало ясно, кто есть кто: в самом начале Соколов превратил аккомпанемент (если так можно назвать эти трепещущие, пламенные пассажи левой руки) в клёклую кашу.
Справедливости ради надо заметить, что исполнительский замысел Соколова интересен, и это производит впечатление, но техническое воплощение замысла, увы, не находится на должной высоте. К тому же и фонограмма весьма неважная.

О клавирных концертах Моцарта

Последние недели я просто зациклился на клавирных концертах Моцарта, о чем уже писал в ЖЖ. Точнее, я зациклился даже на одном концерте: последнем, B-dur'ном (К. 595), прослушав 12 разных исполнений, обращая особое внимание на коду финала и звучащий там угрожающе уменьшенный септаккорд. И Казадезюс тут остался непревзойденным, хотя каждое исполнение  в высшей степени достойно. Меньше всех понравился аутентист Йос ван Иммерзеель, кастрировавший блестящую авторскую каденцию в финале.
Вчера покорила Утида (Uchida) в 26-м концерте (в ансамбле с Джеффри Тейтом и Английским камерным оркестром). Пожалуй, это лучшее исполнение из всех, что я знаю. Великолепен оркестр, и произведение предстало в полном блеске и мощи. В то же время мне показалось, что тут наиболее сильно чувствуется барочный концерт, прежде всего в первой части.
Великолепно звучит D-dur'ный концерт и у Клиффорда Кёрзона в сопровождении Лондонского симф. орк. под управлением Иштвана Кертеса. Они очень хорошо сыграли и 27-й.
И я вдруг особенно остро почувствовал, что в двух последних концертах существенно меняется атмосфера по сравнению с предыдущими. Но я бессилен это определить словами. Появляется некая отстраненность, какой-то холодный блеск. Чичерин писал, что "Моцарт менее всякого другого композитор чувства". Так вот в двух последних концертах это качество (затрудняющее, между прочим, доступ к музыке Моцарта) доведено до предела.
Сегодня еще был 17-й с Рихтером и Баршаем (живая запись 1966 года). Прекрасно! Трагические срывы во второй части переданы как подобает, без желания сгладить контраст.
Сегодня же вклинился 2-й Брамса, о котором я всё время думал, слушая 595-й Кёхель. Я давно считаю этот концерт лучшим в 19 веке после Бетховена.
Известны слова Брамса: "Писать так красиво, как Моцарт, мы уже не можем. Так попробуем писать так же чисто, как он". Чисто, как я понимаю, не насилуя музыку, используя ее в чуждых ей целях. Характерно, что приведя эти слова Брамса в "Истории зарубежной музыки", автор (М.С. Друскин) замечает, что "Брамс писал музыку, гораздо более сложную, чем Моцарт" и т.д. и т.п. Конечно, значительно более сложную, так сказать, синтаксически, но вряд ли семантически. Но я бы не стал на манер гессевского Моцарта окружать Брамса толпой черных людей - лишних нот. Сам Брамс, насколько я понимаю, думал иначе. Сетуя, что публика не знает концертов Моцарта, он писал: "На том и держится наш брат, да еще входит в славу".

Бетховен и Моцарт

Как-то я в юности написал в дневнике, что слушаю то Моцарта, то Бетховена и испытываю огромную радость от того, что есть и тот и другой.
Последние дни у меня перевес в пользу Бетховена, прежде всего потому, что читаю замечательную книгу Л.В. Кириллиной о нем (в серии ЖЗЛ). Со страниц этой книги Гений встает как живой человек. Увы, скоро кончу...

Вот сегодня слушал 13 квартет (в исп. Токийского квартета), а потом отдельно переслушал Большую фугу в исп. Альбан Берг-квартета и следил по нотам. Смог всё проследить наконец, что мне никак вполне не удавалось. Для немузыканта это не очень тривиально. Текст невероятной сложности.
А вечером поставил пластинку с Диабелли-вариациями в гениальном исполнении М. Юдиной. Я подумал, что эти вариации можно сравнить с эпизодами джойсовского "Улисса" - чем дальше, тем глубже и загадочнее.
***
По поводу Большой фуги

Меня поражает сам графический облик партитуры, сам текст, предназначенный для глаз, а не для ушей. В самом этом тексте заключена целая космогония: от "ячейки", двух слигованных восьмушек, "мельчайшей искорки" (Тагор), до гигантских лиг, охватывающих половинные ноты на протяжении многих тактов. А сама тема, которую, начинает 1-я скрипка и которая для слуха оказывается доминирующей (именно для СЛУХА), ведь очень близка теме финала 14-го квартета, этого безумного танца, как его определял Вагнер.
Возникает (в фуге op. 133) образ неистового пляшущего Демиурга. Шива - царь танца.

Я увидал, как за кулисами из омертвевших звезд 
Царь танца застыл в одиночестве.

(Тагор)

Моцарт - Фантазия и Соната c-moll, K. 475/457 (Р. Браутигем)

Как же я люблю это исполнение! Больше даже рихтеровских, не говоря уж о стерильной Утиде (Uchida). Он играет Моцарта - живого и страстного человека, открытого всем ветрам. Можно при этом и простить некоторые технические недочеты (в самом конце).
О самом произведении не говорю. Nec plus ultra.
А ведь когда-то я сам это играл...
Скверно, конечно, но как отрадно было осознавать эту удивительную музыку своими руками!

Моцарт - Соната Ре мажор, К. 576 в исполнении А. Любимова

По-моему, это просто плохо (исполнение).
Вязкая, деревянная игра. Артикуляция очень, мягко говоря, неважная. Вообще, такое впечатление, что просто нет должной техники, игра зажатыми в кистях руками. Медленная часть поэтому прозвучала лучше, но тут он напустил безвкусной сентиментальности. В репризе первой части возникло ощущение заминки, неуверенного знания текста.
Но даже если оставить в стороне вопросы техники, то само исполнение крайне неинтересно, монохромно, примитивно эстетически.
Школярское исполнение.

Моцарт – Клавирный концерт №19 F-dur, K. 459

Этот концерт почти лишен контрастов, что никак нельзя назвать недостатком. Рай для слуха! Это некая чисто инструментальная опера, лирическая буффа. Ближе всего к «Свадьбе Фигаро». Главная тема первой части похожа на тему первого дуэта Сюзанны и Фигаро (в музыке – восхитительный «синтез грации и достоинства», как кто-то выразился о Гёте). Связь второй части с арией Сюзанны “Deh vieni, non tardar” отмечена еще Альфредом Эйнштейном. Но таинственные имитации тут в еще большей степени, чем в опере, заставляет вспомнить шекспировского Просперо:

Ye elves of hills, brooks, standing lakes, and groves...

Финал – один из самых блистательных в моцартовских клавирных концертах.  И тоже – финал оперы-буффа (или можно вспомнить дуэттино Сюзанны и Керубино «Aprite presto, aprite» из второго действия). Как верно заметил тот же Эйнштейн, «контрапункт использован тут для создания бурлески».

Одно драматическое обострение в концерте всё же есть: начало разработки первой части, что, между прочим, есть крайне лаконичное предвосхищение бурной середины Романса следующего 20-го, d-moll’ного концерта.

Слушал в трех исполнениях (вчера и сегодня):

1)      Р. Серкин, дир. К. Аббадо, Лондонский симф. орк.

2)      М. Перайя (солист и дирижер), Английский камерный орк.

3)      М. Поллини, дир. К. Бём, Венский филармонический орк.

Откровенно говоря, не знаю, какому из них отдать предпочтение. Самое начало, и первая часть вообще, ярче всего  у Перайи, но в целом, пожалуй, самой совершенной могу назвать интерпретацию Поллини и Бёма. Серкин и Аббадо вчера как-то не вполне меня удовлетворили, но скорее всего это связано с моей вчерашней рабочей усталостью.

Моцарт - Соната для клавира №17 D-dur, K. 576

Эту загадочнейшую (ускользающая красота!) сонату за последние дни слушал пять раз в следующих исполнениях:
1) Р. Браутигем (аутентист),
2) Г. Гульд,
3) К. Эшенбах,
4) М. Учида,
5) В. Гизекинг.

Гизекинг вне конкуренции (ИМХО, ИМХО!): как можно так совместить филигранность со страстностью, даже отчаянностью (в финале)! Отточенный и точный резец.
Ключевым фрагментом для меня при сравнении исполнений был средний раздел второй части. Браутигем тут впал в совершенно недопустимую слезливость, что портит впечатление от его исполнения в целом (впрочем, в остальном весьма неплохого); Гульд устраивает тут какие-то идиотские прыжки (хотя, может, что-то парадоксальное в этом месте есть и у Моцарта); Эшенбах весьма меланхоличен, а Гизекинг, на мой взгляд, попадает в десятку - это глубокая, но сдержанная, скорбь, скорбь и страсть. А гаммы в этой части - словно порывы ветра и ассоциируются у меня со второй частью кларнетного квинтета.
После Гизекинга самое лучшее впечатление произвела Учида.  Я подумал, слушая, что она ориентировалась на Гизекинга как раз. Но ее исполнение значительно мягче. Во второй части (в среднем разделе) она показала некую метаморфозу настроения: от меланхолии к глубокой скорби. У Гизекинга тут гораздо больше страсти (как и в разработке 1-й части, которая и у Учиды гораздо выразительнее, чем у всех остальных, кроме Гизекинга).
Но сама соната! Как она кончается! Так, видно, исчезал Эрмий, посланец богов. Кажется, я тут уже это говорил. В таком случае mi scusi, что повторяюсь.
А на заре туманной юности я сам это играл. "Играл" - громко сказано, конечно. Пытался играть. Но что-то получалось. Самое ужасное - финал.
(Кстати, не производен ли он от 20 вариации в баховских "Гольдбергах"? Ведь в этой сонате исследователи отмечают многочисленные аллюзии к Баху.)

В. Ландовска о Моцарте

"Произведения Моцарта могут быть легкими для чтения, но они очень трудны для исполнения. Малейшее пятнышко уродует их. Они чисты, ясны и радостны, как весна; они совершенно не похожи на те грязные и тинистые пруды, которые кажутся глубокими только потому, что не видно их дна. Во времена Моцарта в моду еще не вошла мания широты и глубины".
(Ванда Ландовска о музыке. - М.: Радуга, 1991. - С. 302.)

Я бы не подписался безоговорочно под этими словами (слишком уж благостная характеристика Моцарта, но в плане трудности исполнения всё точно), зато сравнение с "грязными и тинистыми прудами" некоторых опусов более позднего времени очень хорошо. Я сам это чувствую при слушании, например, Регера или Пфицнера. Вообще эпоха модерна тут небезупречна. "Усилие так осталось усилием", как замечательно написано у Тургенва.
О заметности усилий и Моцарт кое-что заметил:
"Концерт таков: звучит плохо, неестественно; марширует по всем тональностям, зачастую слишком уж топорно. И во всем ни малейшего колдовства. Когда кончилось, я его вовсю расхвалил. Бедняга, верно, здорово потрудился. Да и учился, видимо, порядочно".
(А. Эйнштейн. Моцарт.- М.: Музыка, 1977. - С. 161.)
Это отзыв о двойном флейтовом концерте Фридриха Христиана Графа в письме к отцу от 14 окт. 1777 г. из Аугсбурга*.
_____________________
* Почему-то в нашем "полном" собрании писем этого письма нет(?). В книге П. Луцкера и И. Сусидко перевод этого отрывка таков:
"Не очень хорош на слух. Не естествен. Он слишком часто марширует по тональностям -- плюх (Plump); и всё это без тени мастерства. После исполнения я весьма сильно его превознес... В конце концов бедный человек довольно много потрудился и весьма основательно учился"
(П. Луцкер, И. Сусидко. Моцарт и его время. - М.: Классика-XXI, 2008. - С. 438.)
Вот-вот! "Колдовства" (мастерства? я бы всё же настаивал именно на колдовстве) и нет во многих сочинениях современников Моцарта - в отличие от него самого.
***

Так вот: всё же КОЛДОВСТВО: "und dieß alles ohne
die mindeste hexereÿ". Последнее слово (современное написание - Hexerei),если верить словарю, имеет переводы: "колдовство, чародейство, магия", но употребляется в переносном смысле как "хитрость", "ловкость рук": das ist die ganze Hexerei — вот и вся хитрость.
Поэтому, приходится признать, что перевод "мастерство" значительно обесцвечивает смысл моцартовского текста. 

Вариации Моцарта в исполнении Э. Гилельса

Хочу представить здесь исполнительский шедевр Э. Гилельса: два вариационных цикла Моцарта. Первый - Вариации F-dur на тему из оперы Паизиелло "Мнимые философы" (К. 398); второй - вариации G-dur на тему из зингшпиля Глюка "Пилигримы из Мекки" (К. 455).
Меня особенно восхищает исполнение первой пьесы. Что раскрывает пианист в казалось бы незатейливых вариациях! Впрочем, у Моцарта немало сочинений, которые только кажутся незатейливыми.

Скачать по ссылке на архив zip с двумя файлами mp3/320. Запись с концерта в Большом зале Московской консерватории 5 января 1970 г.