Если бы...

Подумал, что если бы я учился в Московской консерватории, то тоже не любил бы Моцарта (и не оценил бы книгу Чичерина). В лучшем случае проходил бы мимо ложноклассического портрета Моцарта с высоко поднятой головой, повторяя, быть может, про себя знаменитую (печально) фразу Глинки: "Хорош. Но только куда же ему до Бетховена!". В сущности, это был девиз русского и советского музыковедения. За редкими исключениями.

Но я, хавала богам, в консерватории не учился. Да и не приняли бы меня туда за полной бездарностью. Меня и в музыкальную школу не пустили. Сказали, что не подхожу. 

Небо и ад

"Бодлерианское небо и ад" (Чичерин о Моцарте).
В Vesperae K. 339 демоническая d-moll'ная фуга Laudate pueri и вслед за ней ангельское сопрано с хором Laudate Dominum - вершина всего сочинения. Но ангельское загадочно и окутано тенями. "Субстанциальное тождество между беспримерно блаженным и беспримерно ужасным" (Т. Манн).
***
Для Моцарта нужен "третий глаз". И открыла мне его книга Чичерина. Когда же музыкант (!) говорит, что не может понять, как можно любить Моцарта, или когда "доказывает", что Моцарт постепенно становился "плохим композитором", то в устах музыканта такие фразы позорны.

B-dur

Так вышло, что вчера и сегодня я подряд слушал три вещи в одной и той же тональности B-dur: Трио op. 97 Бетховена (в исполнении Beaux Arts Trio, вчера), Сонату D. 960 Шуберта (в исп. М. Дальберто) и моцартовский предпоследний квартет (К. 589; Итальянский квартет). И единственное, что объединяет эти сочинения - только тональность (выношу за скобки изменения тональности при переходе от части к части). Образные сферы (или, лучше сказать, возможные миры) этих сочинений попарно не пересекаются.
Особенно это бросается в глаза (точнее, в уши) при сравнении трио Бетховена и сонаты Шуберта. И тем разительнее различие, что есть определенное сходство в темах первых частей, вообще построение этих частей по типу "медленного быстрого" первого Allegro, изобретенного Бетховеном и гениально усвоенного и переосмысленного Шубертом. Бетховенское трио, возможно, самое безмятежное его сочинение, такая высокая "неоантичная" идиллия, какую в живописи можно видеть, например, у Пуссена. Я сейчас особенно резко это почувствовал после прослушанной на днях 29-й сонаты (Э. Гилельс; тоже B-dur :) ). И у Шуберта никакой безмятежности. Это тоже, как и первая часть сонаты G-dur (op. 78), трагическая пастораль.
Что касается квартета Моцарта, я о нем и его "авангардизме" (для своего времени) тут не раз писал и не буду повторяться. Думаю, что один "рваный" фрагмент финала мог даже снискать одобрение штатного моцартофоба Глена Гульда (как он снизошел до одобрения начала разработки финала g-moll'ной симфонии, К. 550, усмотрев, что тут "плохой композитор" Моцарт вдруг возносится до веберновских высот).

Про Уствольскую

Вчера (после долгого перерыва) переслушал три сочинения: Трио (с кларнетом), Скрипичную сонату и Октет.
Произвело впечатление чего-то очень однообразного: одно и то же, одно и то же... И талдычит, и талдычит. Гоняет гаммы, вбивает что-то в голову посредством ударов (на ф-но в том числе). Ну, иной раз какая-то лирика просвечивает.
Я в свое время сильно увлекался Уствольской, прослушал почти все ее вещи. И могу сейчас резюмировать так: эта музыка есть высокоорганизованное шаманство, а шаман с одной стороны примитивен, а с другой - может очень сильно воздействовать. Музыка Уствольской - выражение ( талантливое!) озлобленного аскетизма. Этакая боярыня Морозова, окончившая Консерваторию.
Предельное выражение антимоцартовского духа в музыке.

Евнухи жизни

Эх вы, моцартофобы, евнухи жизни...

"«Divan» еще раз влил ему в душу новые силы. Это был неизвестный ему «восточный Гете». Он видел Гете, спокойно стоящего по ту сторону добра и зла, и чувствовал зависть, близкую к отчаянию. Поэт Гете в его глазах был выше Христа. В душе у этого поэта были не только Акрополь и Голгофа, в ней расцвели и розы Аравии. Если бы у него хватило сил идти вслед за ним… Он дочитал «Divan» и, успокоившись от ужасного волнения, не мог не презирать горько самого себя, рожденного евнухом жизни".
(Акутагава. Жизнь идиота.)

Моцарт - Кларнетный концерт A-dur, K. 622 (С. Мейер, дир. Г. Вонк)

Экстраординарное сочинение. Еще сильнее поражает после кларнетного концерта К. Стамица (№11, Es-dur), который сам по себе даже хорош.
И это может оставить кого-то равнодушным? И у него хватает совести говорить, что он "не может понять, как можно любить Моцарта"?

The man that hath no music in himself,
Nor is not moved with concord of sweet sounds,
Is fit for treason, stratagems, and spoils;
The motions of his spirit are dull as night,
And his affections dark as Erebus;
Let no such man be trusted.

Моцарт как обманщик

Надо же, и Д. Курляндский считал Моцарта обманщиком (конечно, нужны кавычки, ибо это обман высокий, метафизический). И на меня не сослался при этом. :)

Но вообще эти музыкальные интеллектуэли меня удивляют, пытаются всё свести к "сумме технологии". В целом, всё, что он сказал, тривиально, но с претензией. Впрочем, спасибо ему за то, что обратил моё внимание на Первый клавирный концерт (К. 37), который я, кажется, вообще не слушал. Иду слушать.

"Нас перекормили Моцартом"

Так сказала в беседе со мной одна моя знакомая, музыкант, педагог, человек, которого я глубоко уважаю.
Она объясняла этим "перекоромом" свое отторжение от Моцарта.
А что: Бетховеном нас не перекормили? Бахом?
Я думаю, что в устах музыканта такое высказывание не делает чести его автору и показывает только, что человек не выработал своего отношения к Моцарту. А как это возможно для серьезного музыканта?
И потом, люди, от которых я слышал подобные утверждения о Моцарте ("перекормили", "раскручен больше, чем его современники") обнаруживали при ближайшем рассмотрении крайне поверхностное знание его музыки, и за всем этим стоит боязнь признаться в полном непонимании ее.

"В чем секрет Моцарта?"

"Что такое с Моцартом? У кого же он действительно получается? В чем секрет Моцарта?", - вопрошал С. Рихтер и сам себе отвечал: "Никакого ответа".
Ева и Пауль Бадура-Скода:
"Нам [не] понятно*, почему не только среди дилетантов, но и среди профессионалов встречаются люди, не знающие, как подойти к музыке Моцарта. Пусть профану она кажется простой и несложной, но каждому музыканту известно, что в глубине своей она многогранна, что воссоздать гармонию между ее содержанием и формой трудно. Исполнение этой музыки - поистине пробный камень хорошего вкуса".
В. Афанасьев:
"Я сказал однажды в диккенсовой манере, когда меня попросили описать Моцарта несколькими словами: "Лучший и худший из великих композиторов".

По-моему, Моцарт был самым гениальным обманщиком в истории музыки.

Смотрите, вы поэт уклонный, лицемерный, 
Вы нас морочите...

В некоторых своих сочинениях он, я думаю, сознательно вводил слушателя в заблуждение (самый яркий пример - Cosi fan tutte).

И даже не то, чтобы он был обманщик; он был, скорее, мистификатор, эзотерик. Он подвергает слушателя некоему испытанию наподобие тех испытаний, через которые проводил влюбленных "веселый франкмасонский поп Зарастро" (как выразился Энгельс). Или старый брюзга дон Альфонсо. 

Он, Моцарт, следовал девизу томас-манновского Гете в "Лотте": "Глубокомыслие должно улыбаться, чуть вкрапленное, доступное лишь посвященному... Таково непременное требование эзотерики искусства. Пестрые картины народу, тайна - для сопричастного".

Сознательно он при этом действовал или по инстинкту великого художника, не так уж важно.

Вагнер сознавал, что он обманывает публику: "Публика хочет быть обманутой? Так будем же ее обманывать!". Но вагнеровский обман невинен в сравнении с моцартовским.

Иногда Моцарт говорит в открытую. И тогда возникает, например, одно из самых зловещих его сочинений - четырехручная соната Фа мажор, К. 497.

__________________________
* В тексте эта цитата из "Интерпретации Моцарта" (книга "Мысли о Моцарте" изд.  "Классика-XXI", 2004, стр. 21) написано без "не": "Нам понятно", но в переводе предисловия к 1-му изд, которое вошло в состав перевода 2-го издания книги "Интерпретация Моцарта" (2011, перевод Л. Акопяна) написано: "Теперь нам трудно понять..." (стр. 9). С отрицанием вся эта мысль кажется более логичной: если профанам сложность и глубина музыки Моцарта недоступна, то музыкантам она должна открыться, и, действительно, трудно понять, что есть музыканты, не ценящие Моцарта.