Шостакович - Симфония №15 A-dur op. 141 (М. Шостакович, Пражский симф. орк., live)

Слушал с classic-online. Дата записи не указана, но вероятнее всего это уже после того, как Максим уехал из СССР.
Интересное исполнение, с чрезвычайным вниманием к деталям, к четкости оркестровых линий. Пожалуй, я впервые услышал столь отчетливое проведение мелодической линии у виолончелей и контрабасов перед началом пассакалии в финале (ц. 123-124), ясный мелодический контур у валторны в "звездном" эпизоде пассакалии (ц. 130), который ассоциируется у меня с одним моментом в арии Берга "Вино". Я бы назвал прослушанное исполнение предельно линеарным.
Обе кульминации грандиозны.
И еще одна деталь, которая меня даже удивила: очень резкое выделение ударов большого барабана в середине 1-й части (ц. 24 и дальше). Эти удары делают всю "веселую" игру несколько страшноватой. Возникает даже в памяти жуткая каденция виолончели во 2-м концерте под удары большого барабана. Будто кто-то ломится в дверь.
А финал - истинная музыка Прощания, как третий акт "Парсифаля" или финал "Песни о земле". И я не могу отречься от ассоциации с "Мастером и Маргаритой":
"Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его".

Но еще и Тагор:

Телесных не чувствую пут.
Чрез Млечный путь переправился
И там растворился паломником
К вечному свету.

Кстати, ни у одного дирижера не получается так выразительно перестук ударных  в коде финала, как это достигается  под управлением Максима Шостаковича. И в первой записи по горячим следам премьеры в том числе.
***
Почему-то вспомнился такой случай из моей молодости. Мы пришли на камерный концерт в Малый зал (где должны были играть какие-то квартеты Шостаковича; какие именно, уже не помню). И вдруг к билетерше подходит Ирина Антоновна и спрашивает: "А Максим пришел?". Ответа тоже не помню, но возникло ощущение нечаянного присутствия в семье великого мастера, которого к тому времени уже не было в живых.

Чайковский - "Евгений Онегин": три версии

Видимо, это эхо пушкинско-пастернаковских дней.

За последние две недели мы с женой прослушали полностью три исполнения оперы:

1) Под упр. Дж. Левайна с Дрезденской штатскапеллой и хором лейпцигского радио, где поют М. Френи (Татьяна), Т. Аллен (Онегин), Н. Шикофф (Ленский) и П. Бурчуладзе (Гремин). Запись 1988 г., на русском языке.

Эта запись отмечена совершенно великолепным и тонким звучанием оркестра, да и вокал совсем неплох. Правда, Шикофф несколько "вердизирует" (и даже "пуччинизирует") Чайковского, а Бурчуладзе знаменитую арию генерала поет, как из бочки.

2) Под упр. Б. Хайкина с оркестром и хором Большого театра с участием Г. Вишневской, Е. Белова, С. Лемешева и И. Петрова. Запись 1955 г.

Ну, это канон и эталон. Остается пожалеть о неважной фонограмме.

3) Под упр. Л. фон Матачича с хором и оркестром Венской оперы, живая запись 1961 г. Поют: С. Юринач (Татьяна), Д. Фишер-Дискау (Онегин), А. Дермота (Ленский) и В. Креппель (Гремин). На немецком языке. Можно прослушать с classic-online.

Вот это исполнение было для нас настоящим открытием, несмотря на многочисленные купюры, сделанные в основном аккуратно (но и иногда и грубо). Фонограмма в части оркестра весьма неважная, хуже даже нашей записи 1955 г. Но ансамбли все исполнены с удивительной четкостью, такой, что я никогда и ни в одной записи не слышал. Все исполнители главных ролей превосходны, особенно Юринач и Дермота, а ДФД иной раз несколько пережимает, хотя придает партии значительно больший масштаб, чем певцы, которых я слушал до сих пор. И дирижер дает услышать некоторые детали, которые обычно глотают. Даже при плохой фонограмме можно расслышать.

***

Веберн

Удивительно: слушал, слушал; в свое время почти все из полного собрания на Дёйче Граммофоне прослушал, но, как говорится, просто принимал к сведению, хотя интерес к этой музыке был.
А вот недавно, после Шести оркестровых пьес op. 6, вдруг произошел скачок: я стал чувствовать эту музыку. Слушаю и буквально упиваюсь. И всё в большей степени понимаю, насколько проницателен был А. Берг, сравнивавший Веберна с Моцартом (я в ЖЖ об этом уже писал). Вот цитата из высказывания Ф. Гершковича, приводимая в книге "Неизвестный Денисов"(М.: Композитор, 1997): «От Альбана Берга я слышал следующую оценку музыки Антона Веберна, сначала сбившую меня с толку, но которую я начал понимать очень хорошо после того, как мне стало известно стремление Берга к популярности: «Веберн пишет очень красивую музыку, которая, однако, никогда не добьется популярности. Его музыка - как музыка Моцарта; Моцарт тоже непопулярен»» (с. 143).
Известно высказывание Г. Чичерина: "Моцарт - самый сложный, самый эзотерический из всех композиторов". И Веберн может соперничать с ним на поле эзотерики. При всем различии, даже несопоставимости, стилей и эпох.
Тот же Денисов заметил, что музыка Веберна доступна по существу лишь музыкантам-профессионалам (как тут не вспомнить Брюсова, писавшего, что "Домик в Коломне" Пушкина доступен почти только поэтам).
И при этом (типичный парадокс, если можно так выразиться): возникает иллюзия легкой имитации того и другого. Некоторые слушатели (обычно это не музыканты), услышав что-то из зрелого Веберна, замечали: "Так это каждый так может!". "Мой Васька бегает по роялю", - как сказал Глазунов (чуть ли не в разговоре с М. Юдиной), оценивая музыку то ли Кшенека, то ли кого-то из нововенцев. Васька - это кот. А Л. Сабанеев писал (не без хвастовства), что очень легко и быстро научился имитировать стиль Моцарта.
Так что действительно: "О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух..."

ЗЫ. Мое личное "открытие" Веберна происходит параллельно с переоткрытием опуса 33 Гайдна. Очень удачное получилось сочетание. Я никогда не слышал такого полнокровного исполнения этих квартетов, как у Aeolian Quartet. Становится понятно, почему эти квартеты поразили Моцарта.

А. Берг - Лирическая сюита для струнного квартета (квартет La Salle)

За последние несколько дней второй раз слушаю это сочинение.
Давно, более 10 лет назад, когда я в первый раз это услышал, был поражен. Гениально, нет слов. Потом, при дальнейших прослушиваниях, как-то впечатление не было таким сильным, но вот сейчас специально прочитал авторскую "программу" в письме к Ханне Фукс от 23 октября 1926 г. и привожу фрагмент письма здесь (по книге Ю. Векслер, стр. 598-99):

"Эта музыка задумана как исповедь (которая, однако, не касается более никого, кроме тебя!) о наших любовных переживаниях! С начала моего приезда в Прагу в мае 1925-го: это I часть, Allegretto gioviale, почти необязательная, с приветливым вступительным характером. Конечно, эта часть, как и всё сочинение (я называю его лирической сюитой, но поскольку об этом не знает больше никто, то официально и ты, конечно, не можешь знать тоже. Ради бога, не проговорись! Неизвестно даже название!), наполнена тайными связями наших чисел 10 и 23 и наших монограмм H F A B (которые, слившись, образуют также начальные и конечные тоны темы "Тристана").
Но уже II часть говорит на другом языке: Andante amoroso (думаю, лучшая из мной написанной музыки) показывает тебя и твоих милых детей в трех темах, которые постоянно возвращаются в рондо. Когда ближе к концу твоя, самая красивая, теплая и искренняя, в последний раз сияет над двумя другими, темой Мунцо со славянским оттенком и остинатной темой Додо, даже ничего не подозревающий слушатель почувствует ту нежность, которая меня наполняла всегда, когда я думаю о тебе, любимая.
III часть, Allegro misterioso, изображает поначалу зыбкость, таинственность, мимолетность нашего свидания, в Allegro вставлен как Trio extatico первый краткий порыв любви, который затем положен в основу IV части, Adagio affettuoso. Лишь здесь осознание любви, поразившее как молния, развивается до большой и бесконечной любовной страсти. Слова "Ты моя, моя!" вначале восторженно произнесенные мной (дословная цитата из Лирической симфонии Цемлинского), ты повторяешь затаенно, в сладкой грезе.
Из этого краткого счастья вырывается Presto delirando следующей части (V), с его скачущим пульсом, его помрачением, вновь и вновь вторгающимся в унылую глухоту ночи, чтобы наконец достичь кульминации в последней части, Largo desolato (VI).
Клянусь Богом:

Нет ничего страшней жестокости светила,
Что излучает лёд. А эта ночь - могила,
Где Хаос погребен!*


Поймет ли кто-нибудь, кроме тебя, что должны сказать эти звуки, которые так непосредственно играю четыре простых инструмента?** Почувствует ли кто-нибудь, когда они в конце один за другим перестают играть и совсем умолкают, бесконечную печаль, которая придет за тем кратким счастьем - "покуда твой клубок разматывает время"***?"
________________________________
Примечания ниже - мои (А.Б.)
* Ш. Бодлер. De Profundis clamavi, "Цветы зла", "Сплин и идеал", XXX (перевод А. Эфрон). В оригинале:

Or il n'est pas d'horreur au monde que surpasse
La froide cruauté de ce soleil de glace
Et cette immense nuit semblable au veux Chaos...


В переводе А. Кублицкой-Пиоттух:

Все на земле ничто в сравненьи с той ужасной
Суровостью лучей холодной и бесстрастной
И с ночью, как хаос, безбрежной и глухой!


Но где и в том и другом переводе "древний Хаос"? Как у Тютчева:

О, страшных песен сих не пой
Про древний Хаос, про родимый...


**Даже в чисто тембровом отношении Лирическая сюита изумительна. Например, в квартетах Шостаковича мы не услышим ничего подобного.
***Последняя строка цитированного выше бодлеровского сонета.
(Tant l'écheveau du temps lentement se dévide!)

И снова Шостакович

Листал вчера книгу К. Мейера о Д.Д., и захотелось переслушать Первый скрипичный концерт. Поставил запись Л. Когана и К. Кондрашина, которую предпочитаю всем другим. Замечательное сочинение! Может быть, вместе с Концертом Берга, лучший скрипичный концерт в 20 веке. И следы берговского концерта очень ощутимы в первой части.
А потом вдруг возникло сильное желание прослушать 13-ю симфонию. Поставил запись Р. Баршая с оркестром WDR, Московским академическим хором и солистом С. Алексашкиным. Я считаю эту запись лучшей из всех мне известных. Оркестр выше всех похвал, и вокал вполне на хорошем уровне. И поют они первоначальный текст.
Я был сейчас просто потрясен, даже не ожидал, хотя давно полюбил эту симфонию, сперва, в молодости, отнесясь к ней резко отрицательно.
Да, это у Шостаковича что-то вроде "Бесов" у Достоевского. Но из романа Достоевского цензура изъяла только главу "У Тихона", а тут хотели всю симфонию запретить (и, де факто, негласно запретили); даже, если бы могли, запретили бы самого автора ("лишили бы сущности"), но в то время у нашей ублюдочной власти кишка была уже тонка. Но страхи в России, увы, до сих пор живут и процветают.
Вообще же, жизнь Шостаковича - чистый подвиг. И находились (и находятся до сих пор, у нас и на Западе) умники, которые его обвиняли в конформизме, в старомодности языка и пр. Я думаю, что попади они, эти интллектуэли, в ситуации, в которые попадал не раз Д.Д., то, боюсь, им бы нередко пришлось менять нижнюю часть своего туалета. А Дмитрий Дмитриевич не побоялся в присутствии САМОГО вступиться за честного и оболганного музыканта и, как говорил он сам, при этом "не обделался".
***
Поразился и сегодня краске, которую Баршай нашел в третьей части, выделив струнные на словах "Это женщины Россиии" так, что возникает иллюзия женского хора и встают перед глазами прозрачные призраки. Вспоминаешь Ахматову:

Помертвелые стиснув губы,
Обезумевшие Гекубы
И Кассандры из Чухломы,
Загремим мы безмолвным хором,
Мы, увенчанные позором,
По ту сторону ада мы.