Мясковский – Симфония №17 gis-moll, op. 41 (Е. Светланов)

Бесспорно, одна из лучших симфоний.

В конце финала приходят в голову строки Ахматовой:

Звёзды смерти стояли над нами,

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами чёрных марусь.

Эти же строки могут быть поставлены эпиграфом к Четвертой симфонии Шостаковича.

Прослушиванием 17-й симфонии я завершил свой спонтанный "заплыв" в симфонии Мясковского. Я прослушал 12 симфоний: 4, 5, 6, 10, 11, 13, 16, 17, 21, 25, 26, 27. Это по порядку номеров, но слушал я совсем в другом порядке.

Впечатления были разными, но наиболее сильные от 6, 10, 17, 21 и 27.

Самая светлая среди всех - Пятая.

На мой взгляд, он не был гением, как тот же Шостакович, но в его симфониях есть гениальные места, например, финал Шестой (в первой редакции, с хором).

М. Юдина, сравнивая его с Шостаковичем (речь шла о концерте, на котором впервые был исполнен фортепианный квинтет Шостаковича и, если не ошибаюсь, Девятый квартет Мясковского), писала, что его квартет померк рядом с гениальным сочинением Шостаковича, но автор сам является подвижником, апостолом высокого музыкального искусства, самоотверженно служа ему в меру своего таланта. У меня нет сейчас возможности дать точную цитату Юдиной, но мысль, в сущности, такова. И это, продолжу, тоже своего рода гениальность - гениальность Служения, и, одновременно, трагедия личности. И сам он это прекрасно понимал, когда писал, что Прокофьев, его друг, "музыку мою не любит, а только терпит".

Моцарт – Квартет №8 F-dur, K. 168 (Хаген-кв.)

Не имел ли в виду Бетховен этот квартет, когда писал свой 9-й? Финальные фуги весьма близки (фуга на тему perpetuum mobile), но, конечно, у Бетховена другой масштаб.

А первая часть моцартовского квартета заставляет вспомнить 3-ю часть бетховенского (которую, в свою очередь, мог бы написать Брамс).

Моцарт – Квартет №19 C-dur, K. 465

Менуэт этого квартета – совсем не Менуэт, а драматическая (или оперная) сцена: страдающий юный Вертер на сельском празднике. Это самая конфликтная часть квартета, и конфликт не разрешается, а отстраняется (как это нередко бывает у Моцарта) в веселом (по видимости) финале, хотя в его разработке вдруг происходит отчаянная схватка.

А крайние разделы (своего рода лендлер) заставляют подумать даже о Лендлере Девятой симфонии Малера. Как это у Гёте в «Фаусте»:

Под липой шла уж кутерьма,

Кружились пары без ума,

Скрипач вовсю пиликал.

Но какой квартет! Только сейчас обратил внимание, как в первой части расширяется экспозиция. Казалось бы, всё приходит к завершению (тт. 87-90), но следует продолжение, кульминация которого приходится на резкий диссонанс (полууменьшенный септаккорд) в 100-м такте.

За эти дни прослушал три исполнения: The Salomon S.Q., Лейпцигский струнный квартет и The Juilliard S.Q. Первый непревзойденно играет медленное вступление, и все диссонансы слышны отчетливо, второй выполняет все повторения, и я бы отдал первенству ему, если бы не проглоченная (точнее, утопленная) последняя нота (тот же грех у Саломона). Джульярдцы дают ее ясно услышать, и их игра, пожалуй, наиболее эмоциональна. Но там фонограмма не очень хорошая.

Но я уже писал тут, что за все почти 50 лет, что я занимаюсь Моцартом, я не слышал ни одного исполнения, которое бы полностью меня удовлетворило.

Эссе

Надо бы написать эссе "Произведение искусства как фантом". Одним из первых, кто создал подобные фантомные произведения в музыке, был  Моцарт. Я еще давно подумал, что в его позднем периоде по видимости "классические" сочинения на самом деле суть отражения "реального" классицизма, перенос его в иное художественное пространство. Особенно сильно это сказывается в трех последних квартетах. Это примерно, как старая усадьба на картине Борисова-Мусатова относится к реальной усадьбе. Мне кажется, в этом в значительной степени и состоит то "непостижимое величие", которое, по словам Арнонкура, отличает музыку Моцарта от музыки его современников. А в живописи 20 века такие картины-фантомы в большом количестве можно видеть у Пикассо, в его письме "по модели" Эль-Греко, Веласкеса (потрясающий цикл "Менин"), по мотивам античности.

Суть здесь в существенной деформации семантики. Это именно та деформация, которая позволила Чичерину совершенно неклассически сопоставлять Моцарта, скажем, с Бодлером. Академическое музыковедение это отвергает, а я именно благодаря этим "запретным" связям научился слушать и как-то понимать Моцарта.

Моцарт - "Дон Жуан" (О. Клемперер, Лондон, 1966)

Хотел было прослушать только 2-й финал, чтобы вспомнить, позволяет ли здесь дирижер услышать синкопы струнных в аккордах в момент прихода Статуи. Да, слышно, но в итоге я прослушал всю оперу.
Особенно сильно сделан финал: момент гибели протагониста звучит поистине как вселенская катастрофа, а scena ultima тоже сыграна грандиозно, и в фугато вспоминаешь стихи:

И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там:

Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.
***
И вот еще что: только сегодня я вдруг отчетливо понял, что начало 4 картины "Пиковой дамы" Чайковского - почти цитата из Секстета, фигура у скрипок на словах "Dei, Leporello", передающая смятение мстителей, когда они вместо дон Жуана вдруг видят его слугу. Интересно, написано об этом где-нибудь? У Альшванга нет. Конечно, для Чайковского это только начальный импульс, возможно, даже сознательная аллюзия. Как же прав был Соллертинский, когда писал, что моцартианство Чайковского не в интермедии "Мой миленький дружок", а в 4 картине.

О "Дон Жуане" Моцарта

Есть в опере места, смысл которых нельзя понять только слушая.
Например, на словах дон Жуана "Ma non manca in me corragio" (когда он отбивается от натиска мстителей) звучит в чистейшем C-dur легкая, вакхическая музыка, меньше всего заставляющая думать о сражении на шпагах. Скорее это лютня Орфея, которой он отвечает на угрозы фурий. Но понять это можно, только когда сам играешь и ощущаешь эту гармонию под пальцами, а не одним слухом*.
______________________________
*"И ни одна не посмела главы или лиры коснуться,
и смертоносные камни легчайшими стали, как пух.
Яростно мчались к тебе, но вот ручейком они льются,
и обретают они полубожественный слух.

Был ты убит, наконец, этим мстительным роем,
песня звучала по-прежнему в сердце скалы или льва,
птицы, оливы. Мы звук ее всюду откроем".
(Рильке, Сонеты к Орфею, часть первая, XXVI/перевод Г. Ратгауза)
***
Keine war da, dass sie Haupt dir und Leier zerstör.
Wie sie auch rangen und rasten, und alle die scharfen
Steine, die sie nach deinem Herzen warfen,
wurden zu Sanftem an dir und begabt mit Gehör.

Schließlich zerschlugen sie dich, von der Rache gehetzt,
wahrend dein Klang noch in Löwen und Felsen verweilte
und in den Bäumen und Vögeln.  Dort singst du noch jetzt.

Шостакович - Квартет №12 Des-dur, op. 133 (Кв. им. Бородина)

Загадочное всё же сочинение.
Но явно отсылает во 2-й части к 5 квартету (мясорубка, битва не на жизнь, а на смерть; похоронный марш в медленном разделе) и к 9-му. То есть продолжает линию самых драматических, и даже трагических, квартетов. Хотя конец как бы оптимистический и героический. Как бы...
Гениальная музыка, что бы там ни разводили на бобах таракановы и кремлевы.