Моцарт - Симфонии №№36 и 38 (К. Бём, Берлинские филармоники)

 Конечно, это великолепные исполнения. Финалы в этой интерпретации совершенно грандиозны. Если бы еще всё повторял... Как ни странно, в финале "Пражской" повторил экспозицию. И только сейчас я услышал в разработке финала "тень" медленного вступления.

Шостакович - Симфония №15 A-dur, op. 141

 Вдруг явилось желание переслушать. Вчера с Г. Шолти (Чикагский симф. орк.) сегодня с М. Шостаковичем (Пражский симф. орк.).

Только сегодня дошло, что кульминация первой части (ц. 30-32) находится в точном структурном соответствии с кульминацией второй части (ц. 71). Вплоть до оркестровки послекульминационной зоны (тромбоны и туба). Так сказать, кукольный вариант. Лилипуты и великаны.

А первая часть, помимо всего прочего, есть некая чаплиниада, явно слышны намеки на немое кино, где юный автор служил тапёром.

А вчера, слушая запись Шолти, вдруг подумал, что скерцо - это и клезмеры, и актёры у Гамлета. Симфония вся пронизана гамлетовским духом, особенно 2-я часть и финал: зловещая тень Эльсинора и Призрак. Возникает впечатление, что Шостакович был заворожен этой пьесой Шекспира всю жизнь.

И всё покрывает, как гигантская волна, кульминация финала и всей симфонии. Это не просто кульминация, это катастрофа, трансфигурация Вселенной.

Моцарт - Квартет №23 F-dur, K. 590 ("Хаген-квартет")

 Какое всё-таки жесткое сочинение, несмотря на кажущуюся безмятежность. Особенно по контрасту с романтиками (Шуман, Мендельсон). По жесткости можно сравнить с поздними квартетами Бетховена.

Шуман - Вторая симфония C-dur, op. 61 (Р. Кубелик, Берлинские филармоники)

 Вдруг открылась мне как чуть не лучшая и самая глубокая симфония Шумана. То, что написала про нее В. Конен в "Истории зарубежной музыки", абсолютно неверно и может только ввести читателя (и слушателя) в заблуждение.

Как заметил один из моих друзей, ее третья часть заставляет вспомнить Шестую симфонию Брукнера (вплоть до тематических пересечений), а Брамс слышен на каждом шагу. Вообще по прослушивании симфоний Шумана и его увертюры "Манфред" (абсолютно гениальной) возникает мысль, что Брамс продолжал традиции не только (и, может быть, не столько) бетховенского симфонизма, сколько шумановского. Есть просто у Брамса "сколки" с Шумана, скорее всего невольные.

Героическая тема в финале Второй симфонии, торжественным звучанием которой всё заканчивается, появляется неоднократно в третьей части "Сцен из "Фауста"".

И надо сказать, что Кубелик очень хорошо исполняет симфонии Шумана, прекрасно чувствует нерв этой музыки, чего, увы, не скажешь об интерпретациях Арнонкура. Кстати, оба дирижера исполняют симфонии Шумана в авторской оркестровке, убедительно защищая ее достоинства. И некоторые черты этой оркестровки (например, звучание скрипок в высоком регистре) можно заметить у того же Брамса.

Моцарт и Веберн

 Гениальный пианист и пламенный моцартофоб Глен Гульд, называя g-moll'ную симфонию (К. 550) удручающе банальной, выделяет в ней одно место - начало разработки финала, где вдруг Моцарт, по мнению Гульда, становится вровень с самим Веберном. Место и впрямь экстраординарное, и снисходительная похвала Моцарту в устах его ненавистника дорогого стоит.

Но к перечню мест у Моцарта, где он достигает высот нововенской школы, я бы добавил полутороминутную жигу G-dur (K. 574) и финал квартета A-dur (K. 464), который сам Бетховен переписал для себя в партитуре.

***

А я, как истый антимоцартофоб, после жиги прослушал Adagio h-moll (K. 540) - Браутигам записал их на диске друг за другом - и должен сказать, что этих высот не достигает никто, даже Веберн.

Шуман - Токката C-dur op. 7 (С. Рихтер/1985 и 1958)

 Гениальная штука! Прокофьев отдыхает.

Моцарт – Соната F-dur, K. 533+494

Вчера и сегодня, как говорится, между работой, прослушал 4 записи этой сонаты:

1) С. Рихтер. Пистойя, 1.02.1989, live;

2) С. Рихтер. Комо, 10.02. 1989, live (отредактировано);

3) Э. Гилельс. Зальцбург, 1972;

4) М. Юдина (1964).

Запись из Пистойи ужасна в смысле качества фонограммы и поведения публики. Можно подумать, что там собрались идиоты, ничего не смыслящие в музыке вообще и в музыке Моцарта особенно. "Оглушительное прочищение носов и глоток" (Стравинский) в перерывах между частями, даже как-то физически ощущаешь абсолютно неадекватное поведение публики, то, как скучно слушать ей эту длинную несносную сонату.

Но гром аплодисментов в конце при этом. Скорее всего обрадовались, что кончилось.

Запись из Комо гораздо чище по звуку и по исполнению (такое впечатление, что в Пистойе Рихтер даже делал ошибки в тексте), несмотря на ляп в конце 2 части. Именно эту запись я последнее время все время и слушал и несколько раз об этом тут писал.

Гилельс, как ни странно, не выполняет никаких повторений в сонатной форме, играет, условно говоря, более лирично и романтично (по сравнению с весьма жесткой, почти клавесинной, интерпретацией Рихтера). Но Рондо (К. 494) он сыграл совершенно потрясающе, грандиозно. В минорном эпизоде я прямо увидел, как проходят мимо меня тени Фауста и Гретхен. И какой неожиданный загадочный конец! Будто останавливаешься у входа в пещеру.

Запись Юдиной, о которой я тут тоже упоминал, фантастична, несмотря на безумные темпы.

Очень хорошо написала М. Дроздова в аннотации к диску с моцартовскими записями Юдиной:

"Интерпретация, как и сама музыка сонаты, в которой заложено ощущение перспектив далекого будущего, никогда не устареет, будет вечно поражать абсолютной свободой бесконечно изобретательной мысли, вечной, нетленной молодостью духа! Удивительно смелая, интересная мотивная и полифоническая структура сонаты дала повод Юдиной взглянуть на нее как бы в "обратной перспективе", свежим взглядом художника XX века, увлеченного уже и Шёнбергом, и Веберном. Отсюда и интересные звуковые решения, и подчеркнутая выпуклость, динамическая обостренность полифонических эпизодов. Отсюда же, быть может, и эта удивительная виртуозная "доблесть" - да простится мне невольная тавтология! - немыслимая в XIX веке. Эта смелость и свобода от какой бы то ни было догмы, всегда отличающие Юдину, в сочетании с глубоким проникновением в сердцевину музыки дает нам живого, вечного и современного Моцарта".

***

В итоге я бы отдал предпочтение рихтеровской записи из Комо. Никто лучше него не передает в музыке удивительного Andante (которое я могу сравнить только с Adagio h-moll; причем, очень много общего в композиции этих сочинений) типично моцартовский "отстраняющий жест" в конце экспозиции (и, соответственно, репризы): перед вами разверзлась бездна, вы хотите заглянуть туда, но кто-то властно преграждает вам путь, словно говоря: "Это не для вас; лучше взгляните на синее небо, горы, снега".

Über allen Gipfeln

Ist Ruh...

Но вообще соната-загадка. "Соната - масон", как говорил Рихтер.