А ведь несравненный ритм финала этого концерта (который я иной раз склонен считать величайшим фортепианным концертом во всей литературе) есть модифицированный ритм финала последнего моцартовского концерта, выводящего всё свое грандиозное здание из простой песенки "Тоска по весне". Но какая же это "модификация"! Удивительные вещи открываешь порой сам для себя.
суббота, 31 марта 2018 г.
среда, 28 марта 2018 г.
Горький - 150 лет
Сегодня 150 лет со дня рождения Максима Горького.
Конечно, почти никаких упоминаний. Не то, что было 50 лет назад: отлично помню, как торжественно тогда, 28 марта 1968 г., отмечалось 100 лет. Как же: великий пролетарский писатель (хотя на самом деле ничего "пролетарского" в нем нет, если не считать наскоро состряпанного романа "Мать").
В свое время, прочитав "Клима Самгина", особенно после второго прочтения под впечатлением известных московских событий октября 1993 г., я хотел составить реестр "конструктивных лейтмотивов" этого огромного романа. Типа: "насекомое", "китаец", "А был ли мальчик?", "Смирно!". Я насчитал тогда 6 или 7, но блокнот куда-то задевался. Я даже стал перечитывать "Клима" в третий раз, но не пошлО. Претензии на пейзаж у автора казались смешными и топорными после пейзажей Пруста.
Берберова и в "Курсиве", и в "Железной женщине" отрицает хоть какую-то значимость Горького как писателя на фоне европейской литературы того времени (10-20-х годов прошлого века). Я бы не был столь категоричен. Как раз после второго прочтения, в 90-е годы, уже после "Улисса" Джойса, я сопоставил это безусловно самое значительное произведение Горького ("Жизнь Клима Самгина") с "Улиссом": у Джойса поток сознания, а у Горького - поток бытия. Не знаю, найдется ли в литературе того времени прозаическое произведение таких масштабов безо всяких делений на главы, части. Даже переходы между частями (томами) условны, одно перетекает в другое. Только первый том делится на большие главы, образуя роман в романе. Впрочем, последние страницы каждого тома вызывают ощущение финала: особенно сильно в конце первого, где показана жутковатая фигура Ли Хунг Чанга на Нижегородской выставке. А лейтмотив "насекомое" разработан очень тонко. Конечно, это явное влияние Достоевского. Вспомним еще страшный рассказ "О тараканах".
Кстати, почему Горький назвал "Клима" повестью (формальное определение жанра в заголовке)? Ведь это огромный роман, и сам автор в письмах называл его "романом на 800 персон". У меня возникла однажды гипотеза по этому поводу, но сейчас я в ней усомнился и не привожу.
Не знаю, буду ли я еще перечитывать Горького. Пока не тянет. Как и Толстого, Достоевского. Думал было перечитать "Преступление и наказание" после феноменальной книги Мережковского "Лев Толстой и Достоевский", но как-то страшно.
Конечно, почти никаких упоминаний. Не то, что было 50 лет назад: отлично помню, как торжественно тогда, 28 марта 1968 г., отмечалось 100 лет. Как же: великий пролетарский писатель (хотя на самом деле ничего "пролетарского" в нем нет, если не считать наскоро состряпанного романа "Мать").
В свое время, прочитав "Клима Самгина", особенно после второго прочтения под впечатлением известных московских событий октября 1993 г., я хотел составить реестр "конструктивных лейтмотивов" этого огромного романа. Типа: "насекомое", "китаец", "А был ли мальчик?", "Смирно!". Я насчитал тогда 6 или 7, но блокнот куда-то задевался. Я даже стал перечитывать "Клима" в третий раз, но не пошлО. Претензии на пейзаж у автора казались смешными и топорными после пейзажей Пруста.
Берберова и в "Курсиве", и в "Железной женщине" отрицает хоть какую-то значимость Горького как писателя на фоне европейской литературы того времени (10-20-х годов прошлого века). Я бы не был столь категоричен. Как раз после второго прочтения, в 90-е годы, уже после "Улисса" Джойса, я сопоставил это безусловно самое значительное произведение Горького ("Жизнь Клима Самгина") с "Улиссом": у Джойса поток сознания, а у Горького - поток бытия. Не знаю, найдется ли в литературе того времени прозаическое произведение таких масштабов безо всяких делений на главы, части. Даже переходы между частями (томами) условны, одно перетекает в другое. Только первый том делится на большие главы, образуя роман в романе. Впрочем, последние страницы каждого тома вызывают ощущение финала: особенно сильно в конце первого, где показана жутковатая фигура Ли Хунг Чанга на Нижегородской выставке. А лейтмотив "насекомое" разработан очень тонко. Конечно, это явное влияние Достоевского. Вспомним еще страшный рассказ "О тараканах".
Кстати, почему Горький назвал "Клима" повестью (формальное определение жанра в заголовке)? Ведь это огромный роман, и сам автор в письмах называл его "романом на 800 персон". У меня возникла однажды гипотеза по этому поводу, но сейчас я в ней усомнился и не привожу.
Не знаю, буду ли я еще перечитывать Горького. Пока не тянет. Как и Толстого, Достоевского. Думал было перечитать "Преступление и наказание" после феноменальной книги Мережковского "Лев Толстой и Достоевский", но как-то страшно.
воскресенье, 25 марта 2018 г.
Моцарт и император Адриан
Чичерин пишет в своем исследовательском этюде:
"Будучи постоянной подоплекой зрелого Моцарта, скорбь часто принимает по внешнему виду форму тихой грусти, и эта тихая грусть часто сливается с его оргиастическим космизмом. О вступлении D-dur'ного струнного квинтета Аберт пишет: «Это Larghetto проникнуто задумчивостью и печалью позднего Моцарта». Последние лучи солнца, гаснущее отражение оргиастического космизма, слились с тихой грустью отречения и прощания. Значительная часть кларнетного концерта с полнейшей тождественностью напоминает мне стихотворение императора Адриана «Animula, vagula, blandula»"
Действительно, эта эпитафия императора может служить как бы эпиграфом к концерту, хотя большинство из тех, кто прослушает кларнетный концерт, ничего этого не услышит и не поймет. Скажет - легкая, красивая музыка. Какая еще эпитафия! Но имеющий уши услышит.
Перевод можно найти здесь.
Душенька моя, летучая, чудная,
Гостья тела и спутница,
В какой теперь уходишь ты,
Унылый, мрачный, голый край,
Забыв веселость прежнюю?
(В.Капустина)
Оригинал:
Animula, vagula, blandula
Hospes comesque corporis
Quae nunc abibis in loca
Pallidula, rigida, nudula,
Nec, ut soles, dabis iocos...
"Будучи постоянной подоплекой зрелого Моцарта, скорбь часто принимает по внешнему виду форму тихой грусти, и эта тихая грусть часто сливается с его оргиастическим космизмом. О вступлении D-dur'ного струнного квинтета Аберт пишет: «Это Larghetto проникнуто задумчивостью и печалью позднего Моцарта». Последние лучи солнца, гаснущее отражение оргиастического космизма, слились с тихой грустью отречения и прощания. Значительная часть кларнетного концерта с полнейшей тождественностью напоминает мне стихотворение императора Адриана «Animula, vagula, blandula»"
Действительно, эта эпитафия императора может служить как бы эпиграфом к концерту, хотя большинство из тех, кто прослушает кларнетный концерт, ничего этого не услышит и не поймет. Скажет - легкая, красивая музыка. Какая еще эпитафия! Но имеющий уши услышит.
Перевод можно найти здесь.
Душенька моя, летучая, чудная,
Гостья тела и спутница,
В какой теперь уходишь ты,
Унылый, мрачный, голый край,
Забыв веселость прежнюю?
(В.Капустина)
Оригинал:
Animula, vagula, blandula
Hospes comesque corporis
Quae nunc abibis in loca
Pallidula, rigida, nudula,
Nec, ut soles, dabis iocos...
пятница, 23 марта 2018 г.
Чайковский - Серенада для струнного орк., До мажор, соч. 48 (Г. фон Караян)
Прослушал это великолепное исполнение и отчетливо осознал, что Танеев и Глазунов, как они ни хороши, оба питались крохами со стола Петра Ильича.
Но не Рахманинов. Тот был истинный гений.
Но не Рахманинов. Тот был истинный гений.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)