Всё как на блюде. СО-ЧИ-НЕ-НО (Вспомним, что Гёте говорил о моцартовском "Дон Жуане"). Не хватает спонтанности, демона не было поблизости. Но красиво, искусно. Формально (официально) - шедевр.
Правда, иногда в первой части прорываются почти цитаты из Бетховена.
Исполнено великолепно. Лучшая часть - вторая.
По прочтении книги Е. Цымбала "Рождение "Сталкера". Попытка реконструкции" пересмотрел фильм.
Не помню даже, когда смотрел в последний раз. Кажется, не
позже 90-х, или нулевых? Не помню.
В последнее время единственный фильм Тарковского, который я
неоднократно пересматривал – «Зеркало».
Что сказать?
«Дао пусто, но в применении неисчерпаемо».
Есть что-то магическое. Видеоряд. Надо смотреть и не надо «понимать»,
объяснять. Все школярские толкования ХХХ-ведов надо выбросить на помойку.
Фильм подобен опере с глубокой музыкой и глупым текстом. Но
и этот глупый (как бы «глупый») текст необходим по принципу проблематического
контраста. Музыка здесь – видеоряд (но и музыка сама по себе тут очень точно
найдена).
Чисто музыкальная арка перекинута через весь фильм:
дребезжащие (под грохот поезда) и скользящие по столешнице стаканы. С них
начинается, ими и кончается. И стеклянная посуда в луже у заветного порога.
Кстати, когда Сталкер рассуждает о непостижимой способности
музыки проникать в тайны духовного бытия, мне это напомнило споры и рассуждения
о непостижимой эффективности математики в познании. Казалось бы, совсем
оторванной от реальности.
И вот еще что неожиданно пришло в голову: не похожа ли
заветная комната, у порога которой застывают герои, на свидригайловскую Вечность
– баню с пауками? Только пауков нет, а вместо них – дохлая рыба.
И достоевщины здесь хоть отбавляй.
(Между прочим, Цымбал
забыл про цитату из Акутагавы в одном из монологов Писателя: "У меня нет
совести, даже совести художника. У меня есть только нервы". Ведь А.
Стругацкий переводил и комментировал этого японского классика.)
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
