С. Рихтер характеризовал музыку Шнитке как "мутную трагику". Но мне кажется, что музыка Шнитке (как и музыка Уствольской) не трагическая, а депрессивная. А это большая разница. Шостакович - да, великая трагическая музыка. Шестая Чайковского, хотя он сам не пожелал назвать ее "Трагической".
среда, 26 августа 2015 г.
воскресенье, 23 августа 2015 г.
Прокофьев и Шостакович
Странно как-то получилось: вчера вдруг запросилась в уши Симфония-концерт Прокофьева. Пожалуй, для меня это лучшее, что он написал. Во всяком случае, это едва ли не единственное сочинение Прокофьева, которое я искренне и даже сильно люблю. С юности. Еще, может, Седьмая симфония.
Всякий раз, когда слушаю (живая запись М. Ростроповича и К. Кондрашина), думаю: о чем эта музыка, что в ней? Вопрос, конечно, глупый, так как музыка не может быть "о чем". Тем не менее. Как-то давно, лет 15 назад, я написал: "Чудовища, терзающие зубами несчастную Россию".
И эпос, величественная красота природы, но что-то зловещее, иногда саркастическое. Во второй части есть эпизод, когда перед глазами встает картина некоего пепелища, и этот эпизод вызывает у меня в памяти часть "Александра Невского", изображающую псов-рыцарей в Пскове.
Но всё это, конечно, лишь слабые попытки вербализовать смысл музыки, который вербализации не подлежит.
***
А сегодня была Девятая симфония Шостаковича, давно среди самых моих любимых и самых глубоких. Как-то я написал, что ее главная кульминация в финале резонирует с генеральной кульминацией Второго виолончельного концерта. Не знаю, сознательно ли автор в более позднем сочинении намекал на симфонию, или это вышло спонтанно, но возникает удивительный резонанс. В симфонии это скорее имеет юмористическую окраску, но с заметной примесью сарказма и даже чего-то зловещего, в концерте же уже полная жуть.
"Дурак торжествует!" - мне рассказывали, что ходила (тайно) такая интерпретация Девятой симфонии. Имелся в виду Отец народов. Если это и так, то, прежде всего, речь должна идти именно о кульминации финала.
"Он один лишь бабачит и тычет". И как только я вспомнил эту строку, то совершенно естественно родилась ассоциация со стихотворением Мандельштама.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
Всякий раз, когда слушаю (живая запись М. Ростроповича и К. Кондрашина), думаю: о чем эта музыка, что в ней? Вопрос, конечно, глупый, так как музыка не может быть "о чем". Тем не менее. Как-то давно, лет 15 назад, я написал: "Чудовища, терзающие зубами несчастную Россию".
И эпос, величественная красота природы, но что-то зловещее, иногда саркастическое. Во второй части есть эпизод, когда перед глазами встает картина некоего пепелища, и этот эпизод вызывает у меня в памяти часть "Александра Невского", изображающую псов-рыцарей в Пскове.
Но всё это, конечно, лишь слабые попытки вербализовать смысл музыки, который вербализации не подлежит.
***
А сегодня была Девятая симфония Шостаковича, давно среди самых моих любимых и самых глубоких. Как-то я написал, что ее главная кульминация в финале резонирует с генеральной кульминацией Второго виолончельного концерта. Не знаю, сознательно ли автор в более позднем сочинении намекал на симфонию, или это вышло спонтанно, но возникает удивительный резонанс. В симфонии это скорее имеет юмористическую окраску, но с заметной примесью сарказма и даже чего-то зловещего, в концерте же уже полная жуть.
"Дурак торжествует!" - мне рассказывали, что ходила (тайно) такая интерпретация Девятой симфонии. Имелся в виду Отец народов. Если это и так, то, прежде всего, речь должна идти именно о кульминации финала.
"Он один лишь бабачит и тычет". И как только я вспомнил эту строку, то совершенно естественно родилась ассоциация со стихотворением Мандельштама.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
среда, 19 августа 2015 г.
вторник, 18 августа 2015 г.
Брукнер - Симфония №7 Ми мажор (С. Челибидаке)
Как это нередко бывает со мной, зазвучала вдруг в голове и заставила себя слушать.
Слушал и думал: как можно во всей композиции уравновесить две первые части, совершенно экстраординарные по масштабам и выразительности? Не валится ли всё сооружение набок?
Но нет - как только началось скерцо (оно-то и преследовало меня сегодня весь день), я понял, что с архитектурой всё в порядке.
В скерцо есть нечто мефистофельское (и простонародное одновременно, как потом в скерцо Девятой). И это после "Траурной Оды"!
Хоть ты векам его предашь,
Его освищет Мефистофель.
Но небесное воинство берет верх над нечистой силой, и в финале нам открывается Парадиз.
Возникает при этом ассоциация с фресками старых мастеров, например, в пизанском Camposanto.
Слушал и думал: как можно во всей композиции уравновесить две первые части, совершенно экстраординарные по масштабам и выразительности? Не валится ли всё сооружение набок?
Но нет - как только началось скерцо (оно-то и преследовало меня сегодня весь день), я понял, что с архитектурой всё в порядке.
В скерцо есть нечто мефистофельское (и простонародное одновременно, как потом в скерцо Девятой). И это после "Траурной Оды"!
Хоть ты векам его предашь,
Его освищет Мефистофель.
Но небесное воинство берет верх над нечистой силой, и в финале нам открывается Парадиз.
Возникает при этом ассоциация с фресками старых мастеров, например, в пизанском Camposanto.
воскресенье, 16 августа 2015 г.
"Другая жизнь"
Захотелось
вдруг перечитать повесть Ю. Трифонова "Другая жизнь" (читал ее не
один раз; вообще люблю этого писателя).
Читаю и
думаю: какая же убогая жизнь была у большинства советских людей! Даже в сытые
70-е, на которые пришлась моя молодость. Но мы не сознавали собственного
убожества, наша жизнь представлялась нам огромной и прекрасной, хотя мы -
буквально - света белого не видели. И правда: прекрасно то, за пределами чего
ничего нет.
И многие
сейчас рвутся в это светлое советское прошлое-будущее. Трагическая судьба
закрытого общества, не сознающего себя ни во времени (истории), ни в
пространстве (в мировой политике).
И с
садомазохистским наслаждением отдающего себя во власть тайной полиции.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)