В День Бетховена не грех и Моцарта вспомнить.
Переслушал тут на днях Cosi fan tutte и, как говорится, "лишний раз" убедился в правоте слов Чичерина:
"Контраст между видимостью текста и сущностью музыки в грандиозных масштабах и с самыми грандиозными результатами применен в наиболее проблематичной и оргиастической из опер Моцарта - и наимение до сих пор понятой - "Cosi fan tutte"" (Г.В. Чичерин. Моцарт. - Л.: Музыка. - 5-е изд. - 1987. - С. 143).
Лишь одна деталь (как пример): когда Деспина, переодетая нотариусом, начинает оглашение брачного контракта и делает это нарочито гнусаво (а иногда и намеренно заглубленно, "басом" - это в зависимости от исполнительницы роли), то в оркестре звучит музыка поистине романтическая. У меня сразу (и уже очень давно) возникла ассоциация с "Рассветом" из "Гибели богов" (и гармонии у Моцарта и Вагнера почти тождественны). Впрочем, тут можно говорить не столько о "предвосхищении" Вагнера Моцартом, сколько о несомненных классицистских корнях Вагнера. Что касается "предвосхищений", то, как однажды ехидно заметил Стравинский по поводу "Волшебной флейты", "Моцарт останавливается на той точке, где Вагнер, уже тяжело дышащий, начал бы пыхтеть".
Откровенная (может быть, даже грубоватая) буффонада действия накладывается на поток сложной и глубокой симфонической музыки. А само переключение после канона каково! После долгого пребывания в "темном" As-dur (герои словно в забытьи) вдруг, как странный свет, вспыхивает E-dur следующей сцены, тональность, не так уж часто встречающаяся у Моцарта, и ее появление всегда глубоко символично (как замечает Альфред Эйнштейн).
И еще одна ассоциация, возникшая у меня в связи с Деспиной-нотариусом (старая запись в дневнике):
Когда Деспина начинает оглашение «контракта», в оркестре, под бурлящими скрипками, в басах, идет половинными длительностями “юпитерный” cantus firmus, и вспыхивает форте деревянных духовых. Это как мощная вздымающаяся волна («сине-зеленый» ми мажор), «l’eau informe et multiforme».
(Особенно выразительно это звучит в записи Караяна, где Э. Шварцкопф, Н. Мерримен, Л.Симоно, Р. Панераи, С. Брускантини и Л. Отто.)
Разом могучими веслами вспенили темные воды.
(«Одиссея», XII, 147; перевод В. Жуковского.)
Переслушал тут на днях Cosi fan tutte и, как говорится, "лишний раз" убедился в правоте слов Чичерина:
"Контраст между видимостью текста и сущностью музыки в грандиозных масштабах и с самыми грандиозными результатами применен в наиболее проблематичной и оргиастической из опер Моцарта - и наимение до сих пор понятой - "Cosi fan tutte"" (Г.В. Чичерин. Моцарт. - Л.: Музыка. - 5-е изд. - 1987. - С. 143).
Лишь одна деталь (как пример): когда Деспина, переодетая нотариусом, начинает оглашение брачного контракта и делает это нарочито гнусаво (а иногда и намеренно заглубленно, "басом" - это в зависимости от исполнительницы роли), то в оркестре звучит музыка поистине романтическая. У меня сразу (и уже очень давно) возникла ассоциация с "Рассветом" из "Гибели богов" (и гармонии у Моцарта и Вагнера почти тождественны). Впрочем, тут можно говорить не столько о "предвосхищении" Вагнера Моцартом, сколько о несомненных классицистских корнях Вагнера. Что касается "предвосхищений", то, как однажды ехидно заметил Стравинский по поводу "Волшебной флейты", "Моцарт останавливается на той точке, где Вагнер, уже тяжело дышащий, начал бы пыхтеть".
Откровенная (может быть, даже грубоватая) буффонада действия накладывается на поток сложной и глубокой симфонической музыки. А само переключение после канона каково! После долгого пребывания в "темном" As-dur (герои словно в забытьи) вдруг, как странный свет, вспыхивает E-dur следующей сцены, тональность, не так уж часто встречающаяся у Моцарта, и ее появление всегда глубоко символично (как замечает Альфред Эйнштейн).
И еще одна ассоциация, возникшая у меня в связи с Деспиной-нотариусом (старая запись в дневнике):
Когда Деспина начинает оглашение «контракта», в оркестре, под бурлящими скрипками, в басах, идет половинными длительностями “юпитерный” cantus firmus, и вспыхивает форте деревянных духовых. Это как мощная вздымающаяся волна («сине-зеленый» ми мажор), «l’eau informe et multiforme».
(Особенно выразительно это звучит в записи Караяна, где Э. Шварцкопф, Н. Мерримен, Л.Симоно, Р. Панераи, С. Брускантини и Л. Отто.)
Разом могучими веслами вспенили темные воды.
(«Одиссея», XII, 147; перевод В. Жуковского.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий