Никого из
кинорежиссеров нельзя сравнить с Тарковским по
музыкальности. Можно построить сколь угодно хитроумную сеть соответствий
(как, например, в «Новой волне» Годара), и это будет, если угодно, искусной
имитацией музыки. Но тут получается «ненаполненная интонация» (если употребить
выражение Э. Денисова). Музыка, которая не звучит, но которая только видна. У
Тарковского - предельно наполненная интонация. Его фильмы – это Зов[1],
мучительный, трогательный, горестный. И если Пруст считает признаком таланта
способность уловить в себе некую мелодию и затем выразить ее, дать услышать ее
другим[2],
не замазав ее рассудочными схемами и всякой идейностью, то Тарковский –
подлинный гений.
[1] Поразительно, но фильмы Тарковского кажутся гениальным художественным
комментарием хайдеггеровского учения о совести как зове заботы в «Бытии и времени».
[2] «Талант – нечто вроде памяти, которая позволяет им,
наконец, приблизить к себе эту смутно доносящуюся музыку, отчетливо различить
ее, записать, воспроизвести, напеть» («Против Сент-Бева», с. 133-134).
Комментариев нет:
Отправить комментарий