Этот квартет не дает мне покоя, третья часть преследовала меня даже ночью.
За эти дни прослушал его в трех исполнениях:
1) The Salomon String Quartet (аутентичные инструменты),
2) The Julliard S.Q.,
3) Хаген-квартет.
Salomon играет великолепно (и качество записи отменное), но все время я чувствовал некоторую академическую уравновешенность, даже холодность.
Джульярдцы, как я уже тут писал, просто изумительно чувствуют нерв моцартовской музыки (то, что Чичерин точно определил как "трепет Моцарта" и что очень многие, даже музыканты, не слышат и не понимают), делают столь выразительные акценты, подчеркивающие смятенный характер музыки, даже в крайних разделах Менуэта. Но фонограмма 1977 г. не может идти ни в какое сравнение с записью Саломона.
"Хаген" тоже прекрасно, безо всякого академизма, исполняет сочинение. Пожалуй, именно они наиболее остро и драматично играют соль минорную середину Менуэта, которая отсылает к драматическим фрагментам разработки первой части и отзовется потом в страстной декламации Adagio. И качество записи не уступает Саломону.
***
Вообще же, если использовать выражение Глинки, "злоба квартета состоит в разрешении человеческих скорбей и смятений в нечеловеческом умиротворении Adagio ("В небесах торжественно и чудно") и олимпийски-простонародном юморе полифонического финала.
А как остроумно тихое завершение всего квартета! Картина написана, художник ставит подпись. И всё должно начаться сначала, родиться из ничего, из тишины, из пустоты.
In my end is my beginning
За эти дни прослушал его в трех исполнениях:
1) The Salomon String Quartet (аутентичные инструменты),
2) The Julliard S.Q.,
3) Хаген-квартет.
Salomon играет великолепно (и качество записи отменное), но все время я чувствовал некоторую академическую уравновешенность, даже холодность.
Джульярдцы, как я уже тут писал, просто изумительно чувствуют нерв моцартовской музыки (то, что Чичерин точно определил как "трепет Моцарта" и что очень многие, даже музыканты, не слышат и не понимают), делают столь выразительные акценты, подчеркивающие смятенный характер музыки, даже в крайних разделах Менуэта. Но фонограмма 1977 г. не может идти ни в какое сравнение с записью Саломона.
"Хаген" тоже прекрасно, безо всякого академизма, исполняет сочинение. Пожалуй, именно они наиболее остро и драматично играют соль минорную середину Менуэта, которая отсылает к драматическим фрагментам разработки первой части и отзовется потом в страстной декламации Adagio. И качество записи не уступает Саломону.
***
Вообще же, если использовать выражение Глинки, "злоба квартета состоит в разрешении человеческих скорбей и смятений в нечеловеческом умиротворении Adagio ("В небесах торжественно и чудно") и олимпийски-простонародном юморе полифонического финала.
А как остроумно тихое завершение всего квартета! Картина написана, художник ставит подпись. И всё должно начаться сначала, родиться из ничего, из тишины, из пустоты.
In my end is my beginning
Комментариев нет:
Отправить комментарий