Моцарт - Квартет d-moll K. 173

Это последний из ранних квартетов (1773).

Он вдруг представился мне, как опера без пения. Первая часть – настоящая оперная сцена: грозный императив, смятение, подавленность, отчаяние, мольба. Не дает покоя какая-то внешняя сила, всё время стучится в дверь. Я даже подумал, что это ранний камерный прообраз увертюры к «Дон Жуану».

Настежь дверь. Из непомерной стужи,

Словно хриплый бой ночных часов –

Бой часов: "Ты звал меня на ужин.

Я пришел. А ты готов?.."

И – как это ни дико это может прозвучать – возникла ассоциация с 13 квартетом Шостаковича.

Потом идет веселый марш второй части. Резкий контраст, совсем другая сцена в ярком освещении.

Менуэт возвращает нас к скорбным и страстным образам первой части. Это прямой предшественник Менуэта из венского Квартета d-moll (К. 421). И снова – резко контрастное идиллическое трио, как и в зрелом квартете.

Мощная разработанная фуга венчает всё сочинение. Великолепная стретта незадолго до конца, где два голоса ведут основной вариант темы, а два – обращение. В конце – полная примиренность с Судьбой.

И всюду страсти роковые,

И от cудеб защиты нет.

И как много зависит от исполнения! Вчера слушал «Хаген-квартет», и он играет это на удивление тускло. Можно вообще не понять, что за сочинение перед нами. А вот у «Итальянского квартета» музыка играет всеми красками. Особенно здорово у них получилась финальная фуга.

И если сравнивать с ранним d-moll’ным квартетом Гайдна из опуса 9, то у Моцарта всё принимает очень резкие очертания. Страсть, скорбь, отчаяние вместо высокой меланхолии Гайдна.

Вагнер и Моцарт

Сейчас самое время вернуться к Вагнеру.

В три приема (по акту в день) переслушал «Тристана» в записи Карлоса Клайбера (Дрезденская Штатскапелла; Изольда - М. Прайс, Тристан - Р. Колло, Брангена - Б. Фассбиндер,  Курвенал - Д. Фишер-Дискау, король Марк - К. Моль, пастух - А. Дермота, Мелот - В. Гётц,  молодой моряк - Э. Бюхнер). Без малого 4 часов на «сквозное» прослушивание у меня нет, а всё время проверять ДЗ и контрольные тошно.

Что сказать?

Сложное у меня отношение к этой опере, как и к ее автору, в последнее время.

Я не могу органично воспринимать 1-й акт. Он мне кажется даже слабым, за исключением нескольких моментов (ну, и Вступления, разумеется). Ему нужно обязательно изложить всю предысторию, и музыка попадает под диктат текста и словно бы не знает, что ей делать. Мечется в каких-то судорогах.

Во 2-м акте слияние музыки и слова гораздо органичнее, но слушая огромный ночной дуэт, я поймал себя на том, что сейчас отдал бы предпочтение дуэту Отелло и Дездемоны в конце 1 акта  «Отелло» Верди (и пусть меня побьют).

А вот третий акт гениален безоговорочно. Синтез музыки и слова абсолютен. Само вступление задает недосягаемый уровень: этот подъем от низких струнных, заставляющих вспомнить Чайковского и Малера, к самым вершинам у скрипок. Что потом мы услышим в сцене пробуждения Брюнхильды в «Зигфриде». И когда глядишь с вершины третьего акта, то ландшафт всей оперы преображается, и она уже кажется совершенной.

Не будем же несправедливы к Вагнеру. Перифразируя Т. Манна (писавшего о Толстом), можно сказать, что он создал в области искусства нечто такое, о чем почти никто не может мечтать. Только ему оказалось под силу воссоздать в XIX веке дух баховских «Пассионов» в «Парсифале» и, в этом же сочинении, выразить музыкой некое великое и мистическое Прощание. К чему после него приблизились Малер в «Песне о Земле» и Шостакович в 15 симфонии.