Отбор глупых

К концу письма пришло и подтверждение: старику было не  до
красных  слов.  "Если  я туп, -- писал он, -- если я не понимаю
ясных вещей и не имею достаточно глубокого образования,  и  при
этом  стремлюсь  главенствовать  и  сумею  захватить себе право
лезть в дела, мне не понятные, но затрагивающие судьбу  многих,
может  получиться  то,  что  наш Хейфец называл отбором глупых.
Непонятное     легкомысленно     отбрасывается.     Разумеется,
большинством   голосов.   Теперь   это  все  --  вредные  идеи,
вейсманизм-морганизм и кибернетика.  А  в  понятном  --  у  нас
единогласие   с  коллегами,  которые  понимают  ровно  столько,
сколько  и  я,  не  больше.  Нас,  таких  молодцов,  набирается
достаточное  количество.  И когда нас набирается достаточно, мы
можем из своей среды назначить нового Бетховена -- взамен того,
непонятного    и    надоевшего.    Можем    избрать    великого
ученого-биолога  и поставить выше Дарвина! А Дарвину -- плоский
эволюционизм пришить. И дело на него состряпать,  на  мертвого.
Мы  можем  составлять кафтановские приказы! Узнай, к чему я все
это... Я совершаю... -- тут Светозар Алексеевич резко зачеркнул
это слово и написал сверху: Я совершил!" -- и  повторил:  --  Я
совершил  нечто  загадочное для живущих. Поймет только тот, кто
сам станет собираться в дорогу. Я мог бы этого и не  совершить,
дух  мой  еще  силен.  Ан  тело, тело, Феденька, вопиет. Черная
собачка рада бы побегать еще, попугать дурачков,  да  молодости
нет.  Всю  истратила.  А тут нужна страшенная прыть. Я еще могу
владеть собой, когда на заседание вползает, как  дурной  запах,
наш  византийский  император Кассиан. И начинает меня поливать.
Или когда Саул быстро вбегает, как таракан. Терплю!  Даже  речи
их  слушаю! Анализирую! Мыслю! Но Касьян же не спит, все голову
ломает: чем бы еще меня донять. Теперь вот меня, по его указке,
потащат к ограниченному карьеристу, поднявшемуся  надо  мной  в
силу  вышеназванного  отбора. Я с ним уже общался один раз. Тут
нужны силы для противостояния. Нужна молодость. Я ведь  могу  у
него  и  закукарекать!  Нет,  не доставлю Касьяну этой радости.
Петроний вскроет себе вены, так будет лучше, достойнее".
(В. Дудинцев. Белые одежды, часть 3-я; из предсмертного письма академика С.А. Посошкова.)